Пётр Петрович Лизогуб, заместитель директора Краеведческого музея, продолжает возвращать городу его историческую память, которую в ещё недавние времена старательно вытирали, как, например, стерли с лица земли здания Старого Кузнецка.
Начало декабря – время для Кузнецка трагическое: 9-11 декабря (эти даты варьируются) 1919 года в город вошел отряд красного партизана “алтайского Чапаева” Рогова, устроившего резню, в которой по разным оценкам погибло от 158 до 2000 горожан. Одной из жертв этой жуткой трагедии стал последний воинский командир Кузнецка Мечислав-Иван Бедло-Зволинский. Пётр Лизогуб по документальным материалам рассказывает о его жизни и смерти, погружая нас в подробности происходивших событий.
Уточним, что с героем повествования расправились еще до появления роговцев в городе. Те вообще казнили практически всех священнослужителей, спалили все церкви, в том числе Одигитриевскую, в которой венчался Достоевский. Но об этом – в следующих публикациях.
О последнем кузнецком уездном воинском начальнике Мечиславе-Иване Бедло-Зволинском
Мечислав-Иван Феликсович Бедло-Зволинский родился 16 октября 1866 года в семье потомственных дворян Волынской губернии с давними польскими корнями. О его семье известно немного: отец Мечислава Феликс-Геркулиан вместе с дедом Иваном-Гвальбертом 5 июля 1855 года указом Волынского губернского дворянского собрания были занесены в первую часть родословной книги этой губернии. У Мечислава был младший брат Конрад-Нериуш, но военную карьеру, судя по всему, избрал только он сам.
Получив начальное образование, 13‑летний Мечислав в 1879 году поступает для продолжения учёбы в реальное училище. Эти образовательные учреждения были открыты в России незадолго до этого – в 1872 году, и имели цель дать “общее образование, приспособленное к практическим потребностям и к приобретению технических познаний”. В старших классах преподавались прикладные дисциплины (механика, химия, а также технологические и коммерческие предметы). Срок обучения составлял 6-7 лет, по окончании училища выпускник получал среднее образование и возможность поступить в технические, промышленные и торговые высшие учебные заведения. Местом своей учёбы Мечислав выбрал городок Белая Церковь Васильковского уезда Киевской губернии, что находился недалеко от Волыни и его уездного центра – Житомира.
Окончив 6 классов Белоцерковского реального училища и приближаясь к призывному возрасту (20 годам), Мечислав добровольно поступает в армию: 10 апреля 1885 года он на правах вольноопределяющегося III разряда вступает в службу в кавалерийский 19 драгунский Кинбурнский полк. Нелишне будет отметить, что вольноопределяющиеся, поступающие в кавалерию (а также гвардию), обязаны были содержать себя на собственные средства (в отличие, скажем, от казённого содержания в пехотных частях). Но, вероятно, Бедло-Зволинский вполне осознанно шёл на эти траты, предпочитая верховую езду пешим маршам. Место службы также было выбрано неслучайно: 19-й полк квартировал в городе Ковель всё на той же Волыни. Срок службы для вольноопределяющихся третьего разряда был установлен в два года. Трудно сказать, планировал ли до поступления в полк Мечислав Феликсович навсегда связать свою жизнь с военной стезёй или это решение пришло уже по ходу службы, но так или иначе уже 4 августа 1885 года он был командирован в Елисаветградское кавалерийское юнкерское училище, готовившее будущих кавалерийских офицеров для Киевского, Одесского и Харьковского военных округов. Учебный план училища был рассчитан на два года и кроме общих предметов (закона Божьего, русского языка, математики, географии, истории, черчения, природоведения) включал специальные дисциплины: тактику, военную топографию, полевую фортификацию, артиллерию, военную администрацию, военное законодательство, иппологию, военную гигиену, методику обучения солдат школьной грамотности, практические занятия по тактике, топографии и сапёрному делу. 1 сентября 1885 года Мечислав Бедло-Зволинский был зачислен юнкером младшего класса, а спустя два года 18 августа 1887 года по окончании курса наук по второму разряду был выпущен в полк в звании эстандарт-юнкера. Окончившие училище по второму разряду были вынуждены ждать офицерской вакансии в полку. Нередко это ожидание затягивалось на многие годы. Вот и Бедло-Зволинский прослужил почти три года в “юнкерском звании”, прежде чем в его жизни произошло важнейшее событие – 8 июня 1890 года он, получив чин корнета, вступил в офицерский корпус русской императорской армии.
Постепенно молодой офицер набирался опыта, нарабатывал авторитет. В апреле 1896 года поручика Бедло-Зволинского командируют в сапёрную бригаду для изучения подрывного и телеграфного дела, а по окончании учёбы в октябре того же года назначают заведующим полковой сапёрной командой. В этой должности он прослужил целый год (затем вторично возглавлял полковых сапёров в октябре 1899 – январе 1905 годах) и был поставлен (уже в звании штаб-ротмистра – соответствовало пехотному штабс-капитану) во главе полковой учебной команды. В июле 1898 года подоспела первая высокая награда: орден Святого Станислава третьей степени. Сдав учебную команду в сентябре того же года, был командирован на год в кавалерийский запас, а в разгар русско-японской войны в январе 1905 года штаб-ротмистр Бедло-Зволинский командируется в Двинск (современный Даугавпилс) для формирования военно-санитарных полутранспортов. По возвращении в полк уже в звании ротмистра командует эскадроном (до октября 1913 года), неоднократно назначаясь в это время членом полкового суда. В годы, предшествующие началу Первой мировой войны, Бедло-Зволинский становится одним из ведущих офицеров в полку: дивизионное начальство даже доверяет ему временное командование всей бригадой, он периодически замещает командира полка (август – сентябрь 1912, март – апрель 1913 годов).
Начало мировой войны драгунский полк Бедло-Зволинского встретил в составе 7-й кавалерийской дивизии, входившей, в свою очередь, накануне Галицийской операции в состав 5-й армии генерала Плеве. Первые ожесточённые боевые столкновения с австрийцами в районе Томашева вынудили 5-ю армию отойти к Холму. Справедливости ради нужно отметить, что 7-я кавалерийская дивизия плохо выполняла разведывательные задачи в начале сражения (что способствовало неожиданным прорывам австрийских корпусов на ряде участков), но в то же время Плеве сумел оперативно использовать возможности конницы. В наиболее тяжелые периоды боев 7-я дивизия быстро сосредоточивалась на флангах XVII корпуса (с которым она тесно взаимодействовала), а также в прорыве между корпусами, содействуя последним в полной мере. После отступления, перегруппировки войск и получения подкрепления 5-я армия, взаимодействуя с соседними 4-й и 9-й армиями, совместным контрнаступлением смяли австрийские позиции и вынудили неприятеля широким фронтом отходить назад, теряя все свои достигнутые преимущества. В ходе боёв кинбурнцы понесли тяжёлые потери – выбыло из строя около трети личного состава, включая офицеров. Но самого Бедло-Зволинского судьба берегла: ни малейшей царапины. Здесь, в Галиции, на боевых позициях полка застал ротмистра приказ (от 15 сентября 1914 года) о назначении его Кузнецким уездным воинским начальником. 5 октября Мечислав Феликсович был исключён из списков полка и уже 15 числа этого же месяца отбыл к новому месту своей службы. Через месяц, 19 ноября 1914 года, Бедло-Зволинский принял у своего предшественника подполковника Николая Степановича Сухова главенство над Кузнецкой местной командой и приступил к исполнению должности уездного воинского начальника.
В Кузнецке Бедло-Зволинский поселился (арендовал) в бывшем доме купца Уманского (сам купец ещё до этого обанкротился и покинул город) на улице Второй Крепостной (в советское время – Мариинской) в паре сотен метров от здания воинского управления. Подполковник сам обустраивал свой дом, любил плотничать в свободное время: вскоре здесь появились простые, но добротно сделанные его руками стулья, стол, буфет и табуреты. На новое место службы он прибыл вместе с женой. Его первая и единственная супруга и верная спутница жизни София Матвеевна Лисовская была женщиной далеко не ординарной – будущие трагические события в полной мере проявили присущую ей твёрдость характера, смелость и вместе с тем врождённую интеллигентность истинной дворянки. Мы не располагаем сведениями, в каком возрасте женился Мечислав Феликсович, но, вероятно, это был поздний брак: его избранница была вдовой доктора Лисовского, для неё это было уже второе замужество. Детей у супружеской четы не было.
Обязанности Бедло-Зволинского как воинского начальника были многообразны, но при правильной постановке дела они вполне укладывались в размеренную жизнь провинциального городка, каковым на тот момент являлся трёхтысячный Кузнецк. В первую очередь в условиях военного времени необходимо было чётко и правильно организовать призыв чинов запаса и новобранцев на действительную службу. Опыт первой мобилизации (в августе 1914 года ещё до назначения Бедло-Зволинского на должность Кузнецкого воинского начальника) показал, что местное воинское управление оказалось абсолютно не готово к массовому наплыву запасников на призывной пункт и не смогло правильно организовать и вовремя отправить нижние чины согласно мобилизационному расписанию. В итоге оказалось достаточным появления случайной искры недовольства в среде запасников, чтобы вся эта масса людей пришла в неуправляемое движение, закончившееся грандиозным пьяным погромом (с последующим арестом нескольких сотен призывников, наиболее активно участвовавших в этом стихийном бунте). Разумеется, новый воинский начальник должен был учитывать этот отрицательный опыт, и надо отметить, что Бедло-Зволинский уже не допускал в будущем подобных инцидентов в своей практике.
Кроме того, в обязанности подполковника входило командование над местной воинской командой, численность которой составляла 130 человек. Местная команда широко использовалась для несения караульной службы при внешнем охранении здания тюрьмы, казначейства и некоторых других важных объектов в городе. Кроме того, Бедло-Зволинскому приходилось решать все административно-хозяйственные вопросы, так или иначе связанные с делами местного военного ведомства.
В Кузнецке Бедло-Зволинский встретился с отставным генералом, героем русско-японской войны Павлом Николаевичем Путиловым, который незадолго до приезда нового воинского начальника также обосновался в городе. Между офицерами установились хорошие товарищеские отношения. Вместе они бывали в гостях у общих знакомых, вместе проводили немало времени и по службе (особенно с лета 1918 года, когда к власти пришло Временное сибирское правительство, и генерал-лейтенант Путилов согласился стать начальником Кузнецкого гарнизона). Кузнечанин Л.В. Лоншаков, служивший в это время в Кузнецкой местной команде, вспоминал такой эпизод. “Как-то приехали генерал Путилов и подполковник Зволинский на занятия по стрельбе, которые проводились на стрельбище в овраге (за теперешним Дворцом алюминщиков). Когда солдаты закончили учения, генерал попросил винтовку пострелять. Стрелял Путилов сидя с колена, подогнув ноги калачиком, довольно точно попадая в цель. Все, кто был на стрельбище, сгрудились за спиной генерала, а он, отстрелявшись, скомандовал солдатам “Вольно” и, не сменяя позы, завёл с ними разговор. Пригласил генерал также сесть и Зволинского, но тот заявил: “Пузо-то какое! Куда я сяду?!” и продолжал стоять рядом”. И действительно, Мечислав Феликсович, и до этого обладавший богатырским телосложением, с годами только набирал форму. Его недюжинную физическую силу ярко иллюстрирует следующий эпизод, случившийся в 1919 году. Подполковник нередко инспектировал строевую подготовку солдат местной команды. Как-то раз на занятиях солдаты отрабатывали повороты, тренировались сдваивать ряды. И вот в тот момент, когда одному из взводов была дана команда “Ряды сдвой!”, солдат этого взвода кузнечанин Владимир Попугаев шагнул не с той ноги… и этим нарушил весь строй. К нему тут же подоспел Бедло-Зволинский, схватил Попугаева за левую руку, приподнял за неё его от земли и поставил растерявшегося солдата на нужное место, указав, где левая сторона.
Супружеская чета зажиточных кузнечан Горбачёвых, к которым нередко захаживал в гости подполковник, и через полвека вспоминала, как Бедло-Зволинский однажды за один присест съел целый окорок. Уездный воинский начальник не злоупотреблял спиртным, но если уж пил, то водку и только чайными стаканами, при этом практически не пьянея. Вера Николаевна Горбачёва добавляла и такой забавный штрих к портрету Бедло-Зволинского. “Он всегда заявлял, что колбу не ест, терпеть не может. Но я раз приготовила пироги из колбы, он съел их, не разбираясь, из чего начинка, только нахваливал”.
М.-И. Ф. Бедло-Зволинский организовывал при, вероятно, самом горячем участии П.Н. Путилова празднование Дня георгиевских кавалеров 26 ноября 1916 года. Торжества проходили в Кузнецке. Съехавшиеся со всего уезда обладатели этой самой престижной воинской награды запечатлены на групповом снимке, сделанном в Народном доме Кузнецка.
Коренные изменения в России, вызванные Февральской революцией, принёс 1917 год. Монархия пала, а вскоре и в далёком от столицы Кузнецке, как и по всей Томской губернии, стали упраздняться прежние органы власти царского времени. Были ликвидированы административные структуры губернского управления, полиция, упразднён съезд крестьянских начальников (орган сельского управления), на смену которым пришли Кузнецкое уездное народное собрание в лице его исполнительного комитета, народная милиция, различные комитеты и советы депутатов. Однако в плане военного устройства изменения были не столь радикальны. Подполковник Бедло-Зволинский в полной мере сохранил своё верховенство как над Кузнецкой местной командой, так и над управлением уездного воинского начальника. 4 марта он перед личным составом команды зачитал две телеграммы командующего войсками Омского военного округа: одну об отречении Николая II и временном переходе верховной власти к членам Государственной Думы, другую – о признании войсками Омского военного округа и Степного края власти Временного правительства. Кузнецкий городской временный комитет, образованный в этот же день как орган власти на переходный период, назначил двух комиссаров для контроля работы управления воинского начальника. Но комиссары ограничились наблюдательными функциями и в работу военного ведомства не вмешивались. Солдатский же комитет в местной команде, также организованный в мартовские дни 1917 года, отнюдь не ставил своей задачей отстранение подполковника от управления местным воинским формированием. Наоборот, на общем собрании солдаты единодушно постановили выразить воинскому начальнику благодарность “за отзывчивость и корректное его отношение к ним не только в дни свободы, но и в старое подневольное время бессловесной жизни солдата-раба”. Безусловно, такое решение ярко характеризует Мечислава Феликсовича как настоящего офицера с большой буквы, умеющего ценить и уважать простого солдата. Вместе с тем солдатский комитет ходатайствовал перед Бедло-Зволинским об устранении от занимаемой должности одиозного руководителя аппарата Управления воинского начальника делопроизводителя Свиридова. Подполковник подсчитал для себя возможным удовлетворить эту просьбу: Свиридову предписывалось немедленно сдать все дела и отправиться в распоряжение начальника Омской местной бригады.
Другой особенностью этого времени стали многочисленные митинги, которые проводили в Кузнецке все и вся. Не осталось в стороне от этих веяний и воинское управление. Подполковник не возражал против участия солдат местной команды в “патриотических манифестациях”, если на них немаловажное место занимал лозунг продолжения войны до победного конца. Случалось, что в подобного рода митингах участвовала и супруга Бедло-Зволинского София Матвеевна.
Но всё нарастающее противоборство образованных осенью этого года земских структур во главе с Кузнецкой земской управой, стоявших за Учредительное собрание, и Кузнецкого совета рабочих депутатов, выражавшего интересы нового большевистского правительства, активно втягивало местный гарнизон в эту борьбу. Поскольку в местную команду доступ частных лиц был абсолютно свободен, то туда свободно приходили лидеры кузнецких эсеров и кадетов, проводили собрания, агитировали поддержать Временное правительство и ликвидировать Советы. Эта агитация во многом находила свой отклик в солдатской среде, местная команда несколько раз угрожала оружием первому уездному Совдепу (сформировался в октябре 1917 года). В этих условиях кузнецкие большевики принимают решение, опираясь на сочувствующих им военных, добиться и провести демобилизацию части солдат кузнецкой местной команды, в первую очередь тех, кто наиболее рьяно ратовал за свержение Советов. Наиболее активную позицию в этом вопросе занимал председатель кузнецкого гарнизонного солдатского комитета Н.В. Метёлкин. Как вспоминал сам Николай Васильевич про этот период, “Кузнецкий уездный воинский начальник Бедло-Зволинский открытого участия (в этой борьбе. – П.Л.) не принимал, но был против Советов”. Постепенно к весне 1918 года чаша весов склонилась в пользу Кузнецкого уездного совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, заявившего во время 4-го уездного крестьянского съезда (он же 2-й уездный съезд Советов) в марте о переходе всей полноты власти в Кузнецке и уезде в его руки. Военным комиссаром уездного Совдепа был избран Н.В. Метёлкин. Это событие означало коренную ломку всех предшествующих органов власти в городе и уезде, в том числе и системы военного управления вообще и воинского начальника в частности. Вот как Н.В. Метёлкин передаёт процедуру отстранения от должности бывшего царского подполковника.
“Часто вспоминаю я, как принимал дела воинского правления у полковника Зволинского. Двадцатилетний солдат я немножко струхнул, когда Петраков (председатель Кузнецкого Совдепа. – П.Л.) приказал мне принять дела у полковника. Но делать было нечего, надо принимать. Явился в кабинет бывшего начальства, помялся немного и объявляю:
- Господин полковник! Съезд Советов избрал меня военным комиссаром уезда. Председатель Совдепа Петраков приказал принять у Вас дела воинского управления.
Надо было видеть, чтобы полностью представить, какая гримаса исказила физиономию этого выхоленного, привыкшего к власти дворянина. Помолчал он немного, а потом сквозь зубы процедил:
- А какую Вы академию закончили, молодой человек?
Тут я вспомнил про съезд Советов Центросибири и говорю:
- Иркутскую, господин полковник.
Видно, понял старый волк, что я про съезд намекнул, и уже спокойнее сказал:
- Ну что ж, командуйте. – И, задумавшись немного, добавил:
- А мне что прикажете делать? Ведь я военный человек?
Ну, теперь-то я совсем осмелел и спокойно говорю:
- Вам пока придётся побыть в отставке, а там Советская власть решит.
Вот так я и стал первым советским военным комиссаром Кузнецка”.
Как оказалось, Бедло-Зволинскому быть в вынужденной отставке пришлось недолго. Первая советская власть в Кузнецке (как и в уезде и во всей Томской губернии) продержалась недолго. Под натиском контрреволюции, выступившей на волне мятежа чехословацкого корпуса, кузнецкие большевики в середине июня 1918 года были вынуждены оставить город. Временное сибирское правительство, распространившее свою власть на территорию Западной Сибири, восстановило прежний институт воинских начальников и приданных им управлений. В условиях нарастающей Гражданской войны одной из главных задач, вставших перед белогвардейским правительством, оказалась необходимость комплектования Сибирской армии уже не только на добровольных началах, но и за счёт призыва молодёжи. С этой целью в конце июля 1918 года по распоряжению Сибирского правительства и по приказу штаба армии началось повсеместное восстановление уездных по воинской повинности присутствий. 27 июля такое было восстановлено и в Кузнецке. Руководителем его был поставлен Кузнецкий уездный комиссар Нилов, а одним из ведущих членов присутствия стал подполковник Бедло-Зволинский. С этого времени организация мобилизаций населения уезда стала (особенно с установлением колчаковского режима в конце 1918 года) одной из приоритетных задач подполковника. Кузнечанин П.В. Коновалов, служивший в местной команде, вспоминал такой случай. Летом 1919 года, в июле, когда только закончился сенокос, началась мобилизация в колчаковскую армию прямо на фронт. Один пасечник по фамилии Курский, пытаясь оставить брата дома, принёс подполковнику Зволинскому на квартиру туес мёду и стал просить за родственника. Это откровенное взяточничество привело подполковника в бешенство. Здоровенный Зволинский в гневе просто вышвырнул пасечника из дома, надев ему на голову туес с мёдом, затем ворвался в воинское управление, крича, что он не взяточник, и приказал всех подчистую отправлять на фронт.
Другой основной задачей подполковника как начальника управления и местной команды было собственно организация службы военнослужащих в Кузнецке. В этом вопросе Бедло-Зволинский тесно взаимодействовал с начальником Кузнецкого гарнизона генерал-лейтенантом П.Н. Путиловым. С осени 1918 года на территории уезда стали появляться первые партизанские отряды, а к весне 1919 года партизанское движение стало фактором постоянного военного напряжения для колчаковских гарнизонов. В этих условиях командование Омского военного округа в мае этого года направляет в Кузнецк отдельный батальон (в составе трёх рот под номерами 10, 11 и 12) из Бийска для борьбы с партизанами. Этот карательный колчаковский батальон возглавлял чех штабс-капитан Скурат.
Вскоре в июле 1919 года на общем офицерском собрании Бедло-Зволинский, вероятно, по личной предварительной просьбе П.Н. Путилова, выступил с предложением освободить генерала Путилова от обязанностей начальника гарнизона в связи с его преклонным возрастом и избрать на освободившуюся должность молодого и энергичного командира батальона Скурата. Его предложение было единодушно принято. Как представляется, решение П.Н. Путилова оставить свой пост было связано с нежеланием генерал-лейтенанта возглавлять карательные акции против местного населения, в которых стали всё активней использоваться силы кузнецкого гарнизона.
К концу осени 1919 года положение колчаковских гарнизонов в Томской губернии в связи с успешным наступлением Красной Армии становилось всё более шатким. Кузнецкое белогвардейское командование рассматривает возможные варианты отступления из города на восток. В этой связи принимается решение перед уходом из Кузнецка расстрелять всех политических заключённых, содержащихся в местной тюрьме (всего около ста человек). Казнь была назначена в ночь с 1 на 2 декабря. Между тем среди арестованных находилось немалое число родственников и знакомых солдат кузнецкого гарнизона. Это и стало непосредственным толчком к восстанию этой ночью 10-й роты бийского батальона, а также солдат местной команды, приведшего к антиколчаковскому перевороту и установлению в Кузнецке власти революционного комитета (ревкома).
События восстания развивались стремительно и драматически. Первые выстрелы раздались около двух часов ночи, а уже спустя час попытки офицеров организовать 11 и 12 роту против восставших солдат потерпели полную неудачу… Скурат был ранен и бежал, а большая часть солдат указанных рот, оставшись без командования, по инерции перешла на сторону антиколчаковской группы. Между тем ещё в самом начале восстания два проколчаковски настроенных солдата местной команды кузнечанин Иван Фадеев и Сергей Шумский, воспользовавшись неразберихой первых минут, сумели сбежать из казармы и добраться до здания кузнецкого уездного воинского управления и доложили обо всём подполковнику Бедло-Зволинскому. Оценив угрожающую обстановку, подполковник послал их за пулемётом, который был снаряжён и спрятан в ограде комендантского управления. Однако Фадеев и Шумский до здания комендантского управления не дошли, опасаясь встретиться по пути туда с колонной восставших солдат – своих бывших товарищей, которые уже вышли на улицы города.
Вернувшись в управление, перебежчики доложили Бедло-Зволинскому ложную информацию, что пулемёта из-за темноты и снега не смогли найти. Так воинское управление осталось без пулемёта, что ставило под сомнение возможность его обороны от восставших. К моменту возвращения Фадеева и Шумского в здании управления собралось около 40 человек из числа уцелевших офицеров и солдат местной команды – это были те, кто в силу разных причин не разделял целей ночного переворота и стремился сплотиться в этот тревожный час вокруг своего командира. Здесь же, вооружившись своим дамским пистолетом системы “Лефоше”, находилась супруга Мечислава Феликсовича – София Матвеевна хотела быть с мужем в самую трудную минуту. Она сидела с ним за общим столом, а он с немногими оставшимися офицерами и кучкой преданных солдат всё пытался найти выход из создавшегося положения. Но времени уже не было. Восставшие солдаты во главе с освобождёнными из тюрьмы бывшими смертниками уже окружили здание воинского управления. Солдаты сдались на милость своих товарищей-сослуживцев и были отпущены. У супругов Зволинских было изъято оружие (наряду с “Лефоше” у самого Бедло-Зволинского конфисковали его личный “Маузер”), при этом подполковник был арестован. Вскоре его доставили в тюрьму в крепость.
Показательно, что уже через день в ревком было подано прошение от имени солдат Кузнецкой местной команды с просьбой освободить арестованных фельдфебеля Г. Хомутова (служил в местной команде) и подполковника Бедло-Зволинского “за хорошее отношение к нижним чинам” и согласием взять их на поруки. Ревком освободил Георгия Хомутова, но относительно бывшего воинского начальника был категоричен: оставить под стражей.
В тюрьме Бедло-Зволинский был помещён в общую камеру с несколькими арестованными в день восстания колчаковскими милиционерами. Тогда же был взят под арест и посажен в крепостную одиночку, известную под именем “камера Достоевского”, и генерал Путилов.
В отношении того, что делать с арестованными Бедло-Зволинским и Путиловым, кузнецкий ревком пребывал в нерешительности. С одной стороны, этих высокопоставленных белых офицеров можно было использовать в качестве заложников на случай возможной атаки колчаковских частей (белогвардейские гарнизоны в это время находились ещё во всех городах Томской губернии, включая близлежащие от Кузнецка Бачаты и Кольчугино). С другой стороны, ревком с недоверием относился к основной массе солдат местной команды и бывшего колчаковского батальона, вполне обоснованно опасаясь в случае изменения военной конъюнктуры за их благонадёжность. В этой ситуации можно было предполагать, что вчерашние вольные и невольные повстанцы при новом повороте событий могут использовать арестованных офицеров в качестве своих предводителей.
Пока ревком предавался раздумьям о судьбе заключённых, ситуация в городе во многом выходила из-под контроля. В Кузнецке уже со 2 декабря орудовали неподконтрольные никому группы вооружённых людей, начиная от обычного уголовного элемента (выпущенного без разбору из тюрьмы в момент восстания) до небольших повстанческо-партизанских отрядов, беспрепятственно заходящих в оголённый город (группы Тагаева, Побызакова, Федотова, Тугушева, Мерзлякова, Галанина, Абозапуло, отряд Черкасова и другие). По городу прокатилась волна реквизиций, переходящая в грабежи и убийства. На этом фоне 5 декабря в Кузнецк въехал отряд партизана Толмачёва в количестве около ста человек.
По версии, которую позднее излагали сами толмачёвцы, решение о казни Бедло-Зволинского было принято ревкомом и поручено представителям отряда Толмачёва. Командир команды конных разведчиков отряда Толмачёва Андрей Скоробогатов прямо говорил: “Я лично и мой брат Яшка Скоробогатов расстреляли воинского начальника, со мной участвовали Дульнев Василий и Верещагин Александр”. Действительно, А.В. Верещагин подтверждает это, но при этом представляет казнь Бедло-Зволинского как свою единоличную “заслугу”: “Арестованные сидели в тюрьме, и ревком решил вынести пяти из них смертный приговор – расстрелять доктора Баева, Путилова, Зволинского. Назначили, кому их расстреливать. Я расстрелял Зволинского”. Далее Верещагин подробно описывает всю экзекуцию. “Мне дали пропуск, вызов – эти документы нужны были для начальника тюрьмы. Тот сказал мне: “Идёмте со мной”. Я зашёл в здание тюрьмы. Начальник тюрьмы подал команду: “Встать в две шеренги”. Все арестованные, их было тридцать человек, построились в коридоре. Зволинский был огромный детина. Я указал на него, и он вышел за мной. В узком коридоре я начал бить его плёткой, приговаривая: “Хватит вам расстреливать честных людей”. Я просто озверел. Потом вывел его и повёл ко рву. Здесь и убил его. Доложил об этом Афанасию Иванову (председатель ревкома. – П.Л.). Он за это налил мне стакан вина (речь идёт о хлебном вине – водке. – П.Л.)”.
То, что Верещагин “озверел”, так же как и остальные соучастники этого убийства, подтверждает тот самый начальник тюрьмы, о котором упоминает Верещагин, – И.Ф. Вилисов, а также стоявший в это время в карауле на крепости и видевший всё происходящее кузнечанин солдат местной команды В.К. Попугаев. По воспоминаниям Вилисова (запись 1970 года), “через день (после убийства Путилова. – П.Л.) в тюрьму приехали партизаны и попросили вывести из тюрьмы бывшего воинского начальника подполковника Зволинского. Я приказал надзирателю привести Зволинского. Когда он вышел из тюрьмы, то партизаны приказали ему идти в город. Он пошёл, а они за ним. Когда вышли за ворота, то на правой стороне около пали его расстреляли. Дали первый залп – он упал, а потом встал. Дали второй залп, и с ним было покончено”. В.К. Попугаев конкретизирует, что в подполковника стреляли двое: один из винтовки, второй – из револьвера наган в спину и затылок. После убийства толмачёвцы уехали, а начальник тюрьмы И.Ф. Вилисов здесь же в крепостном рву организовал временное захоронение воинского начальника.
Несмотря на отличие в ряде деталей, все эти факты свидетельствуют о том, что Мечислав-Иван Феликсович Бедло-Зволинский был расстрелян без суда и следствия в начале декабря (в период с 5 по 6-е число) 1919 года представителями отряда Толмачёва. Ему было только 53 года, последние пять лет он прослужил в Кузнецке.
В день казни подполковника его супруга Софья Матвеевна, ещё не зная о случившемся, принесла родному человеку в тюрьму передачу. Подавленный происшедшим, И.Ф. Вилисов тогда не решился сказать вдове правду и сослался на неприёмный день. Впрочем, слухи об убийстве Бедло-Зволинского очень быстро распространились по городу. Но только через несколько дней, когда в Кузнецк уже зашёл партизанский отряд Рогова, Софья Матвеевна получила разрешение от ревкома забрать останки мужа и перезахоронить их на городском кладбище. И последний штрих к этой трагедии: когда труп убитого Бедло-Зволинского для приготовления в последний путь находился в его доме, туда ввалилась группа вооружённых людей (предположительно, из отряда Рогова), которые на глазах у прощавшихся с подполковником перевернули гроб со стола, сбросив тело на пол. Нечеловеческая жестокость и такая же ненависть – первые спутники гражданской войны.
Софья Матвеевна, похоронив любимого Мечика (как она при жизни ласково называла мужа), выехала из города и навсегда покинула Кузнецк. Её дальнейшая судьба неизвестна.
Трагедия польского по происхождению и русского по духу офицера Мечислава Феликсовича Бедло-Зволинского, обладавшего замечательными качествами истинного командира с “суворовским” отношением к рядовому солдату, которого современное поколение военнослужащих называло бы не иначе как “батяня-комбат”, – это преломление в отдельной судьбе трагедии всего русского офицерства, ввергнутого в молох гражданской войны: оно было убито (и как социальный слой, и как духовное течение) и исчезло, оставив о себе лишь искры памяти. Подполковник Бедло-Зволинский – до сих пор непогасшая искра этой памяти…
Пётр Лизогуб
Еще по теме:
Монография Ермолаева А.Н. к 150-летию города Мариинск;
приложение с фотографиями.
Первые выстрелы гражданской войны
Мариинск – фотоэкскурсия по городу
Боевые действия в Щегловске, декабрь 1919 года
Щегловск, 1918 год – образование города, смена власти
А. Г. Ефимов ИЖЕВЦЫ И ВОТКИНЦЫ (фрагмент)
Униформа, награды и чинопроизводство в Сибирской армии
Сибирские стрелки в армии адмирала А.В.Колчака
Сибирская армия 1918 г.
Мобилизации сибирской интеллигенции в Белую армию в 1918-1919 гг.