Д. Г. СИМОНОВ. Институт истории СО РАН, г. Новосибирск.

В условиях Гражданской войны и красные, и белые формировали свои армии преимущественно из насильно мобилизованных крестьян, составлявших тогда подавляющее большинство населения России. Эта огромная масса малограмотных людей в солдатских шинелях слабо представляла себе цели войны и не отличалась политической благонадежностью с точки зрения руководителей обеих противоборствующих сторон. Поэтому и тем, и другим необходимо было создать в своих армиях надежный костяк из родственных в политико-идеологическом отношении слоев населения.

Проблема комплектования личным составом антибольшевистских вооруженных сил является одной из наименее разработанных в отечественной историографии Гражданской войны в России. Самое общее представление о системе комплектования белых армий и мобилизационных усилиях в Сибири дают публикации Г. Х. Эйхе [1] и Д. Г. Симонова [2; 3]. В их исследованиях также нашел отражение вопрос о призывах в войска интеллигенции – социального слоя, считавшегося опорой белого движения в России. Под термином «интеллигенция» в данном контексте мы имеем в виду совокупность лиц, имевших тот или иной образовательный ценз. В этом смысле данный термин употреблялся руководителями Белого движения в Сибири в ходе подготовки и проведения мобилизаций в армию.

Как известно, в конце мая – начале июня 1918 г. на территории Сибири и Урала произошло антибольшевистское выступление Чехословацкого корпуса, создавшее условия для прихода к власти в регионе Временного Сибирского правительства и формирования белой Сибирской армии. Первоначально она состояла из офицеров и казаков, подлежавших обязательной мобилизации, и относительно небольшого количества добровольцев из числа «интеллигентной» молодежи, всего около 40 тыс. чел. Позднее, в сентябре 1918 г., ряды армии пополнили около 175 тыс. новобранцев 1898 – 1899 гг. рождения, в большинстве своем крестьян, призванные по указу Временного Сибирского правительства.

В связи со слабым притоком добровольцев в Сибирскую армию и накануне призыва новобранцев, летом 1918 г. командующий Восточным фронтом полковник Р. Гайда, командир Средне-Сибирского корпуса полковник А. Н. Пепеляев и главный начальник Восточно-Сибирского (Иркутского) военного округа полковник А. В. Эллерц-Усов выступили с инициативой о пополнении армии путем мобилизации лиц, имевших образовательный ценз. Это предложение не встретило поддержки руководителей Временного Сибирского правительства, но тем не менее было частично реализовано на территории Восточной Сибири.

22 июля 1918 г. полковник А. В. Эллерц-Усов приказал всем гражданам в возрасте от 18 до 25 лет, имевшим высшее или среднее образование, а также закончившим четыре класса средних учебных заведений и получившим права вольноопределяющихся 2-го разряда, явиться в семидневный срок в управление иркутского уездного воинского начальника для постановки на учет. Первым днем явки назначалось 23 июля. Приказом от 9 августа Эллерц-Усов объявил призыв на военную службу всех вышеперечисленных категорий граждан. 10 августа им следовало явиться в управление воинского начальника для зачисления в войска. Данный контингент был направлен на укомплектование Иркутского кадрового полка особого назначения (командир – полковник П. А. Курчин)¹.

Объявление призыва в армию неказачьего населения являлось компетенцией Временного Сибирского правительства, и полковник Эллерц-Усов, осуществив самочинную мобилизацию, превысил свои полномочия. Его мероприятия вызвали в Омске негативную оценку. 23 августа 1918 г. временно управляющий Военным министерством генерал М. К. Менде направил иркутскому военному прокурору телеграмму с требованием привлечь Эллерц-Усова к ответственности, поскольку в его действиях были обнаружены «признаки преступных деяний». В телеграмме указывалось также, что на время следствия мерой пресечения в отношении Эллерц-Усова может быть избрано и устранение его от должности².

К тому времени, когда телеграмма генерала Менде достигла Иркутска, мобилизация уже завершилась, и полковник Эллерц-Усов не счел возможным сразу распустить всех мобилизованных по домам. Следственная комиссия не решилась поставить вопрос о его устранении. Генерал П. П. Иванов-Ринов, в начале сентября занявший посты управляющего военным министерством Временного Сибирского правительства и командующего Сибирской армией, отнесся к самодеятельности своего подчиненного весьма благосклонно. По крайней мере, самоуправство Эллерц-Усова не стало препятствием для назначения его командиром IV Восточно-Сибирского армейского корпуса и производства в генерал-майоры.

Тем не менее призыв в войска лиц с образовательным цензом являлся незаконным, и Эллерц-Усов, в конце концов, был вынужден принять решение о демобилизации данного контингента. В приказе от 18 октября 1918 г. он сообщил, что молодые люди в возрасте от 18 до 25 лет, призванные и зачисленные в войска в августе 1918 г., подлежат освобождению от службы начиная с 1 ноября 1918 г. В первую очередь надлежало освободить 18-летних, а затем и других, кроме родившихся в 1898 и 1899 гг., как подлежавших обязательному призыву³. В это время, по состоянию на 16 октября 1918 г., в полку числилось 52 офицера и 1332 солдата⁴. Не подлежавший демобилизации личный состав полка в составе трех рот и музыкантской команды 15 октября был направлен на Дальний Восток в качестве конвоя при командующем Сибирской армией генерале Иванове-Ринове. Однако и после возвращения командарма в Омск подразделения полка оставались на Дальнем Востоке. С 20 ноября по 6 декабря 1918 г. Иркутский полк особого назначения, согласно приказам Верховного уполномоченного Российского правительства на Дальнем Востоке генерала Д. Л. Хорвата, официально находился в составе войск Владивостокского гарнизона с расквартированием во Владивостоке⁵.

Расширение масштабов военных операций на восточном театре Гражданской войны вынудило Российское правительство адмирала А. В. Колчака, пришедшее на смену Временному Сибирскому и Временному Всероссийскому правительствам, провести целый ряд мобилизаций, в том числе вернуться к вопросу о призыве в армию интеллигенции. 4 марта 1919 г. Совет министров Российского правительства, «признавая необходимость увеличить боевую мощь армии путем пополнения ее новыми войсками, созданием сильного корпуса офицеров и формированием необходимого числа войск технического и специального назначения, а также в видах облегчения тягот сельского населения…» постановил призвать в войска мужское городское население в возрасте от 18 до 35 лет с образованием не ниже четырех классов средних учебных заведений. От призыва освобождались священнослужители всех вероисповеданий, лица, занимавшие должности первых пяти классов в правительственных учреждениях, вдовцы-одиночки, имевшие одного или нескольких родных детей, и в особо исключительных случаях, по ходатайствам заинтересованных учреждений и предприятий, служащие и общественные деятели, замена которых не могла быть произведена без ущерба для дела.

Согласно постановлению проверка и окончательное определение образовательного ценза возлагались на специальные комиссии, формируемые при каждом воинском присутствии. В функцию комиссий входило также рассмотрение ходатайств об освобождении от призыва. Такого рода ходатайства с мотивированными заключениями комиссии следовало представлять в Омск начальнику Главного штаба, который, в свою очередь, вносил их для окончательного разрешения в Особое совещание, состоявшее из представителей всех министерств, главных управлений и управления делами Верховного правителя и Совета министров, – по одному от каждого⁶.

Указом от 8 марта А. В. Колчак распорядился произвести учет всех лиц, подлежавших призыву. Согласно специальной инструкции комиссии формировались управляющими уездов и работали под их председательством. В состав каждой комиссии включались уездный воинский начальник, начальник городской и уездной милиции, местный представитель Министерства народного просвещения и по одному представителю от земского и городского самоуправлений. Комиссии следовало сформировать в течение трех суток со дня получения инструкции; на учет отводилось четыре дня⁷.

Мобилизация осуществлялась в два этапа. Для лиц, родившихся в 1887 и 1897 – 1900 гг., первым днем мобилизации назначалось 21 марта, для родившихся в 1888 – 1896 гг. – 5 апреля. Призванным давалось три дня на устройство домашних дел, после чего им следовало явиться к ближайшим воинским начальникам или начальникам местных команд для зачисления в войска⁸.

Как явствует из доклада военного министра генерал-майора Н. А. Степанова, сделанного 3 апреля 1919 г. на заседании Совета министров Российского правительства, регистрация и призыв лиц городского населения, имевшего образовательный ценз не ниже средне-учебных заведений, дали ничтожные результаты: вместо 30 – 40 тыс. удалось зарегистрировать всего 10 – 12 тыс. чел.

«Не подлежит сомнению, – отмечал Н. А. Степанов, что причина такого печального явления кроется главным образом в уклонении призываемых от явки к учету путем сознательного отрицания полученного образования. Скрыть документы, удостоверяющие степень образования, весьма легко, если данное лицо не служит где-либо в правительственном учреждении; обнаружение уклоняющихся представляется невыполнимой задачей, ибо даже занимающиеся интеллигентным трудом, требующим известного умственного развития, не могут привлекаться к призыву без документальных данных в смысле образовательного ценза. Наличие указанного обстоятельства, в связи с полным нежеланием интеллигентного и имущего классов, не смотря на их заинтересованность в скорейшей ликвидации большевизма, пойти навстречу предначертаниям правительства, вынуждает отказаться от того принципа, на основании которого проводится призыв городского населения, и выработать новые основы привлечения интеллигенции в ряды войск, и безотлагательно провести их в жизнь <…> Понижение образовательного ценза и призыв горожан, занимающихся интеллигентным трудом даст возможность привлечь в войска ту часть интеллигенции, которая уклонилась от призыва по закону 4 марта.»⁹.

Согласно постановлению, принятому Советом министров 3 апреля 1919 г., призыву в войска подлежали те же возрастные категории городского населения, но теперь уже с образованием не ниже курса высших начальных уездных и городских училищ или низших технических, промышленных, ремесленных и других специальных школ, а также имевшие более низкий образовательный ценз или получившие домашнее образование, если они к 4 марта 1919 г. состояли на службе в каком-либо предприятии или учреждении, но при этом не занимались физическим трудом¹⁰. Первым днем мобилизации для лиц, подлежавших призыву в армию на основании этого постановления, назначалось 23 апреля¹¹.

Всего на основании постановлений от 4 марта и 3 апреля 1919 г. на учет было поставлено, по разным данным, 20,5 – 22,3 тыс. чел.¹² Если расчеты генерала Н. А. Степанова об общей численности подлежавших учету соответствуют действительности, то получается, что примерно 9 – 19 тыс. «интеллигентов» удалось избежать учета. Из числа лиц, явившихся к учету, на военную службу поступили 12711 чел., или 57 – 62 % (см. таблицу). Остальные получили освобождение от службы или отсрочку призыва по ходатайствам учреждений и предприятий или же по состоянию здоровья. Призванный в войска контингент был направлен на укомплектование вновь формируемых на территории Омского, Иркутского и Приамурского военных округов 8-й, 9-й, 11-й, 12-й и 13-й Сибирских стрелковых и 1-й кавалерийской дивизии, а также военных училищ и учебно-инструкторских школ.

Рассматривая вопрос о призывах сибирской интеллигенции в белую армию, следует высказать ряд соображений. По нашему мнению, Временное Сибирское правительство не воспользовалось в полной мере благоприятной социально-политической обстановкой в Сибири для увеличения численности своих войск за счет интеллигентных слоев населения. Данный контингент можно было с успехом использовать для укомплектования инженерно-технических и артиллерийских частей, требующих от личного состава известного образовательного уровня. Кроме того, часть призванных следовало направить на формирование в Сибири широкой сети военно-учебных заведений для подготовки офицерских и унтер-офицерских кадров, острая нехватка которых начала ощущаться уже осенью 1918 г. По подсчетам эмигрантского историка А. Еленевского, всего на протяжении 1918 – 1920 гг. через военные училища и школы Сибири и Урала «прошло около 6,5 тыс. юнкеров, а могло быть взято до 20 тысяч, при создании же общеобразовательных курсов число это можно было довести и до 40 – 45 тысяч. Это была бы та потребная тыловая армия, которая бы и без чехов обеспечила города, а политически показывала бы остальному населению, что, с нашей стороны, нет укрывательства белоручкам, что вся тяжесть борьбы не перекладывается на плечи только крестьян…» [4, с. 19].

Руководители Временного Сибирского и Российского правительств не совсем адекватно оценивали военно-политическую ситуацию, сложившуюся в России во второй половине 1918 г. Относительная легкость, с которой была ликвидирована советская власть в Сибири и на Дальнем Востоке летом – осенью 1918 г., создала у них благодушную уверенность в том, что задача окончательного разгрома Красной армии почти решена и не потребует дальнейших серьезных усилий. Поэтому формированию антибольшевистских вооруженных сил, на уровне детальной проработки тех или иных его вопросов, не уделялось должного внимания. Не осознавался в полной мере классовый характер Гражданской войны и вытекающая отсюда необходимость целенаправленного привлечения в ряды армии тех слоев населения, которые в идейно-политическом отношении составляли опору белых режимов.

Сражения, решившие исход Гражданской войны на востоке России, произошли весной – летом 1919 г. Именно в этот короткий отрезок времени от белой армии требовалось максимальное напряжение сил, но к нему она оказалась не готова. Массовый призыв интеллигенции, способный не только численно, но и идейно укрепить армию, был завершен в условиях наметившейся катастрофы на фронте. Ко времени приведения данного контингента в боевую готовность исход борьбы уже был предрешен, а власть и общество охватила глубокая апатия. В условиях начавшегося отступления вглубь Сибири и дезорганизации системы управления вооруженными силами пополнение действующей армии даже относительно надежными в политическом отношении контингентами уже не могло дать должного эффекта.

Более того, массовый призыв интеллигенции создал к лету 1919 г. угрозу дезорганизации всей системы власти на местах. Приведем несколько примеров такого рода применительно к Енисейской губернии. В канцелярии управляющего Красноярским уездом после призыва остались только две женщины – машинистка и писец, которые, естественно, не могли обеспечить решения всей массы дел, связанных с управлением уездом. Призыв в армию служащих Красноярского окружного суда при том, что многие должности товарищей прокуроров и мировых судей округа оставались незамещенными из-за отсутствия специалистов, привел к перспективе «почти полного прекращения на местах деятельности судебной власти». Енисейский губернский союз кооперативов лишился более 40 своих сотрудников, что поставило кооперацию в губернии на грань «прямой катастрофы»¹³. Подобные трудности имели место и в других губерниях и областях Сибири и Дальнего Востока.

Возможно, в случае мобилизации интеллигенции в белую армию летом 1918 г. такая же проблема возникла бы и у Временного Сибирского правительства. Но тогда управленческий аппарат в центре и на местах еще только формировался и не успел разрастись до общероссийского масштаба. Кроме того, призыв в армию лиц, имевших образование, создал бы в Сибири объективные предпосылки для привлечения к активному сотрудничеству с властью представителей из «неинтеллигентных» слоев населения. В 1918 г., когда большая часть сибирского населения враждебно или нейтрально относилась к советской власти, это было вполне возможно.

Указанные выше просчеты и ошибки, явившиеся результатом недальновидности государственных и военных лидеров, стали одной из причин поражения Белого движения на востоке России. В то же время анализ мобилизации в армию лиц с образовательным цензом весной 1919 г. со всей очевидностью показывает, что сибирская интеллигенция, призванная стать опорой власти, в значительной своей части не оказала активной поддержки режиму адмирала А. В. Колчака.

¹ РГВА. Ф. 39515. Оп. 1. Д. 2. Л. 10, 65, 66.

² ГА РФ. Ф. 182. Оп. 1. Д. 4. Л. 112, 212.

³ РГВА. Ф. 39513. Оп. 1. Д. 17. Л. 45.

⁴ РГВА. Ф. 39617. Оп. 1. Д. 151. Л. 59.

⁵ РГВА. Ф. 40446. Оп. 1. Д.1. Л. 9; Д.2. Л. 7.

⁶ ГАНО. Ф. П. 5. Оп. 2. Д.1506. Л. 9.

⁷ ГАКК. Ф. 24. Оп. 2. Д. 78. Л. 29, 32 – 41.

⁸ Там же. Л. 49, 131.

⁹ ГА РФ. Ф. 176. Оп. 3. Д. 69. Л. 1.

¹⁰ Правительственный вестник (Омск). 1919. 6 апр.

¹¹ ГААК. Ф. 24. Оп. 2. Д. 78. Л. 246 – 247.

¹² РГВА. Ф. 39597. Оп. 1. Д.148. Л. 15; ГАРФ. Ф. 182. Оп. 4. Д.6. Л. 5.

¹³ ГАКК. Ф. 24. Оп. 2. Д.78. Л. 152, 197, 219.

Численность лиц городского населения, призванных и принятых в войска на основании постановлений Совета министров Российского правительства от 4 марта и 3 апреля 1919 г., по данным на 19 сентября 1919 г. (чел.)*

Омский военный округ – 6048

Омский уезд	2162	Каинский и Татарский уезды	343
Томский уезд	1031	Славгородский уезд	126
Новониколаевский уезд	683	Тюкалинский уезд	258
Барнаульский уезд	663	Тарский уезд	71
Бийский и Каракорумский уезды	342	Каменский уезд	95
Кузнецкий и Щегловский уезды	141	Сургутский уезд	-
Мариинский уезд	108	Змеиногорский уезд	24

Кроме того, в Томской и Алтайской губерниях призвано 512 чел

Иркутский военный округ – 2469

Иркутский уезд	1275	Канский уезд	86
Красноярский уезд	601	Минусинский уезд	134
Ачинский уезд	129	Якутский уезд	124
Нижнеудинский уезд	65	Киренский уезд	55

Приамурский военный округ – 3683

Хабаровский уезд	329	Сахалинский уезд	13
Никольск-Уссурийский уезд	174	Камчатский уезд	25
Владивостокский уезд	1478	Читинский уезд	180
Харбинский уезд	365	Нерчинский уезд	25
Николаевский на Амуре уезд	103	Амурский уезд	991

* Составлена по: ГА РФ. Ф. 182. Оп. 4. Д.6. Л. 102 – 102 об.

ЛИТЕРАТУРА

1. Эйхе Г. Х. Опрокинутый тыл. М., 1966.

2. Симонов Д. Г. Призыв городского населения в армию А. В. Колчака в Енисейской губернии весной 1919 года // Архивный фонд Красноярского края: вопросы научного и практического использования документов. Красноярск, 1995.

3. Симонов Д. Г. К вопросу о военном строительстве в тыловых округах колчаковской армии // Гражданская война на Востоке России. Проблемы истории. Новосибирск, 2001.

4. Еленевский А. Военные училища Сибири. 1918 – 1922 // Военная быль. Париж, 1964. N 67. С. 19.